Социальный гик Светлана Волчек более десяти лет участвовала в «Фаланстере» — общественной организации, работавшей на грани гуманитарного и технического знания. Развитие Википедии они сочетали с языковым клубом, а лекции о построении локальных сообществ — с работой над программным обеспечением для компьютеров с открытой лицензией. Начиная с лета 2020 года жизнь героини изменилась: она обсуждала стачку в БГУ через телеграм, из-за чего пережила два обыска и два ареста продолжительностью в сумме почти месяц. Выйти из подавленного состояния ей помогла наука — физика, — хотя Светлана никогда не считала себя ученым. Сейчас она живет в деревне Застружье на Полесье и посвящает свои дни чтению книг, рисованию картин и вязанию. Она чувствует себя счастливой, собирается жить в Беларуси и уверена, что в деревне люди более смелые и независимые, чем в городе.
Протест и переезд в деревню
В Минске я занималась общественной деятельностью в общественной организации «Фаланстер» — мы делали проекты на границе социальных и цифровых технологий, таких в Беларуси больше не было. Также с 2014 года преподавала физику на факультете радиофизики и компьютерных технологий БГУ, который когда-то закончила.
После президентских выборов я была не согласна с политикой университета и участвовала в стачке. Из-за этого у меня дома прошло два обыска, нас с мужем два раза забирали на сутки в тюрьму, в сумме это 29 дней. И меня уволили с работы в вузе осенью 2020-го. Полагаю, это обычная для Беларуси история.
Перед тем как меня первый раз задержали, я была очень напряженная, беседовала с сотнями людей, чтобы что-то изменить. А тут — хоп! — и остановилась. Полагаю, это было мне нужно, в тюрьме я переключилась.
В 2020 году жизнь сильно изменилась, общественная деятельность в городе перестала иметь смысл, и я переехала в деревню. Раньше никогда там не жила, и у меня было снобское мнение, что в деревне не с кем общаться. А на самом деле нет — здесь такие же люди.
Люди в деревне живут небогато, но когда предлагаешь дополнительный заработок, то они отвечают, что у них все нормально, есть что кушать. Они кормят себя сами — обрабатывают землю и держат скот: у кого-то поросенок, у кого-то коза. Пока у них есть своя земля и своя территория, то они не настолько зависят от государства, как те, кто в городе и ежедневно на работе. Хотя у них явно меньшие зарплаты.
Это люди с собственным мнением, они в основном не зомбированы. Даже если человеку 80, он может сделать выводы о политической ситуации. У меня с родителями большой конфликт на основании политики, а тут с людьми конфликта нет, мы с ними на одной стороне.
Они независимы, и это невероятно! В тоже время сами они это не говорят, это мое впечатление со стороны. В деревне люди имеют все возможности, чтобы менять Беларусь к лучшему. Просто некоторым кажется, что они ничего не могут, ведь что может изменить в мире такой маленький человек?
Милиция продолжает приходить
В милиции возбудили уголовное дело, потому что в каком-то телеграм-канале выложили персональные данные милиционеров из соседнего городка. И в апреле к нам с мужем в очередной раз приходил следователь, он проводил допрос с каждым из нас в качестве свидетелей. Я так понимаю, они обходят выборочно тех, кто засветился в событиях 2020 года — здесь еще нескольких таких человек.
Но в деревне все всех знают, и у людей нет страха, даже если им что-то угрожает. «І чаго ты да мяне прыйшоў, я што, нешта плахое зрабіла? Ты мяне абараняць павінен», — говорит женщина из деревни. Я бы так никогда не смогла, тем более на Окрестина.
Возникает много разных эмоций, когда я пишу в соцсетях о следователе, и кто-то мне советует срочно уезжать. Все круто, но у меня даже не за что уехать куда-то и устроиться. Я зарабатываю репетиторством по физике, продажей своих картин и вязаных вещей. Это скорее режим выживания.
Человек говорит, что волнуется за меня. Я пишу, что если волнуешься, то можешь, например, заказать вязаные носки или картину — но человек только лайкает мое сообщение и молчит. И тут ты осознаешь, что люди на самом деле не помогают.
Это парадокс, который я пытаюсь понять.
Зачем помогать друг другу
Возможно, наше общество не готово к взаимоподдержке. Люди волнуются и помогают, но только если ты в тюрьме и тебе совсем конец. Если ты жива и что-то делаешь, то не будут, разве только им что-то от тебя нужно. Может, у людей нет возможности — но я подозреваю, что дело в чем-то другом. Впрочем, речь о людях из города.
В деревне все иначе, иногда я чувствую здесь большую взаимопомощь, чем между моими старыми друзьями. Здесь есть поддержка от соседей и родственников. Да, они не могут тебе дать денег — денег у них нет. Но могут принести мешок картошки, помочь руками — порубить дрова, например.
Только помощь может быть поводом для создания чего-то, и только так могут работать сообщества.
Я сегодня прочитала материал о девушке, которая учится в Англии. Она говорит, что в университете нужно выбирать тему научной работы, которая принесет пользу людям, и поэтому она начала об этом думать. Но почему нужно ехать в Англию, чтобы подумать об этом? Люди стремятся достичь высокого уровня, чтобы поехать куда-то, где им скажут банальную истину: ты должен приносить в своей жизни пользу и делиться знаниями.
Возможно, человеку проще понять это в дорогом и престижном месте. Ведь здесь видишь эту истину каждый день среди людей, у которых ничего нет. Они делятся тем, чем могут, но это не воспринимается всерьез.
С помощью науки нашла смысл жизни
Я чувствую себя очень хорошо, переехала и радуюсь жизни, природа и деревенская энергия вдохновляют. Знакомые в Минске ходят к психотерапевту, но мне кажется, людям просто не хватает природы.
Еще, естественно, им не хватает физики и науки в целом. Научно-популярные книги помогли мне выйти из депрессивного состояния, ведь наука придает смысл жизни, и этот смысл — объяснить строение мира. Я даже набила татуировку из формул Максвелла про электромагнитную природу света.
Хочется, чтобы было больше людей, которые понимают науку. Например, люди не представляют, как работает мобильный телефон, хотя он есть у каждого. Однажды у меня спросили, откуда берется интернет. Я начала рассказывать про серверы, сайты, а мне человек говорит: нет, мол, я не об этом, а вот у меня телефон, как приходит туда интернет, провода же нет? Я говорю: это радиоволны.
Никогда не думала, что у меня есть какие-то способности к науке, но заметила пропасть между тем, что мне кажется общеизвестным, и что на самом деле знают люди вокруг меня. Если им не интересна наука, то они начинают верить в какую-нибудь метафизику, астрологию или нумерологию.
«А ты знаешь, что на самом деле Солнце не светит? Свет идет из центра нашей галактики», — однажды сказала мне женщина-астролог. Я ответила, что это антинаучно, но в тоже время понимаю: человек искренне верит.
В науке нет ничего мистического, но если люди далеки даже от школьного курса, то у них сильно искажается картина мира. И поэтому я вижу свою цель — заниматься наукой и просвещением на беларусском языке.
Логика и ее законы
Наука состоит из теории и практики, которые можно объединить при помощи логического мышления. Логика нужна для доказательства теорем, логика — последовательность суждений, между которых невозможно добавить что-то противоречивое, иначе последовательность потеряет смысл.
Чтобы лучше ей обладать, я хочу почитать Аристотеля. Но пока начала с книги Павла Барковского — он преподавал в Летучем университете, а также работал в БГУ. Когда я пыталась организовать стачку и меня уволили, то он тоже уволился — и это было уау. Я никогда-никогда с ним даже не разговаривала, только видела на лекциях. Но человек сделал моральный выбор — ушел и объяснил в видеосообщении, что причиной было мое увольнение.
Логика — это точные законы: например, что-то не может являться противоположностью самому себе. Или закон о том, что если из А следует B, а из B — C, то из А следует С. Или о том, что через две точки можно провести только одну линию.
Все эти законы сейчас часто нарушаются, особенно когда обсуждается политика: пытаясь что-то объяснить, люди часто путают причину и последствие.
Можно ли в Беларуси заниматься наукой?
Мой отец физик, и меня всегда уверяли, что я должна заниматься наукой. Но где в ту науку записаться? Такое предлагали разве что сотрудники университета с очень важным, снобистским видом.
Правда в том, что наукой занимается любой человек, который проводит эксперименты, записывает их результаты и делает выводы. Проблема в том, что в Беларуси нет возможности заниматься серьезными экспериментами, разве что в университетах с их старым оборудованием.
Если делать что-то в Беларуси, то нужно начинать с нуля: взять и создать независимую лабораторию, найти финансирование. А ученые не будут этим заниматься, ведь здесь нужны не их способности, а менеджерские.
Поэтому научные сотрудники, которых у нас готовят, уезжают за границу. Говорят, что это Запад забирает лучших, но не в нем проблема — ученые просто ищут место работы, так как здесь его нет. Так можно ли в Беларуси заниматься наукой? Это, выходит, скорее тренировочная площадка, после которой некоторые поедут дальше.
Лично я не еду, потому что хочу вкладываться в свое. Если человек занимается наукой в стране, где есть все возможности, — это не подвиг. А здесь подвиг все что ни делай, даже пост про книгу по физике — это уже важно.
Чего бы я хотела? Хотела бы, чтобы в Беларуси был Большой Полесский коллайдер. Я хочу создать сообщество молодых одержимых физиков и сейчас готовлю первый номер беларусскоязычного научного журнала, в нашей команде уже три человека.
Хочу открыть физическую лабораторию в Застружье, возможно — обсерваторию с телескопом. Но это очень долгосрочные планы, в ближайшее время у меня была идея просто сделать себе кабинет. В малом пространстве могут начаться великие открытия: я читала, что Мария и Пьер Кюри варили Радий у себя в сарае.
В тоже время очень трудно этим заработать.
В Беларуси остались не только ябатьки
Много активных людей уехало из Беларуси, и это люди со определенными ценностями. Остались люди с другими, но их ценности не хуже, и это не означает, что остались одни ябатьки.
Если человек живет где-то в деревне, то для него важной ценностью является земля. И это же действительно ценность, ведь именно из земли состоит территория, и ее кто-то должен содержать. Ты можешь быть каким угодно крутым, но ты беларус только пока кто-то содержит твою землю…
Действительно, много людей уехало, но не большинство. И поэтому, мне кажется, сейчас время формировать новые сообщества. Можно заниматься активизмом в деревнях — здесь чувствуется большой потенциал: налаживать коммуникацию между людьми, рассказывать о технологиях.
Даже о деревьях — странно, что здесь у людей плохо с биологией. На Полесье — мегаполе и почти нет деревьев. На тех полях разгоняются ветры и идут пылевые бури. Люди говорят: «А ведь это мы ничего не сделаем, это природа, это так есть». Говорю, можно сажать деревья, но людям кажется, что это должен кто-то из «района» сделать. Говорю, это мы должны с тобой пойти и посадить их, пока никто другой не посадил.
Нужно заниматься активизмом, чтобы жизнь была более равномерной, чтобы достижения прогресса были не только в городе, и с другой стороны, чтобы осознавали, что город — не основное.
В тоже время я понимаю: в городе я занималась общественной деятельностью с молодежью, и это было круто. Но попробуй сейчас поставить Linux условному дяде Коле — вот что меняет сознание! Дядя Коля — это родственник, он классный. Не пьет и не курит, холостяк лет около 60-ти. Такой мужчина на выданье и, может, еще найдет свою судьбу. Этот человек — местный интеллектуал. Кстати, Linux мы ему уже поставили. Это я к чему? Одно дело — что-то рассказать в городе, другое — бабе Мане, например, которая верит в Бога и у которой все предопределено.
Если говорить о сообществе в деревнях, то здесь есть протестанты, и это одно из самых перспективных сообществ, где с людьми можно что-то делать вместе (не обязательно молиться). Ведь много других людей просто пьет.
Я здесь счастлива
Уезжать или нет — это выбор человека. Я видела тех, кто уехал после начала войны и вернулся. Уверена, что если ситуация изменится — вернутся еще многие, и эти люди принесут свой новый опыт.
Но я здесь счастлива, и я остаюсь. Мне дает силы земля, я буквально в дзене благодаря природе и внутренней гармонии. Мне нестрашно, но это не то же самое, что человек разгоняется до 200 километров в час и говорит, что не боится.
Если ты предлагаешь мне дать интервью, я думаю: здорово, ведь публичным человеком быть выгоднее, чем непубличным. Тогда о тебе хотя бы будут знать, если что-то случится.
У меня нет страха также разговаривать с людьми, и есть ощущение, что я все делаю правильно. Человек сам, одним своим существованием меняет мир, искажая материю и пространство вокруг — просто потому что он есть на каком-то определенном месте.
Я понимаю, что страх чувствую только на физическом уровне, в теле. Но его нет в голове. В голове я думаю, что здесь много вещей и людей, а если уеду — у меня ничего не будет. Добыть вещи на длительное время я тоже не смогу. Уехав, мне придется решать другой тип проблем — те, которых я не хочу.
Честно говоря, я хочу заниматься физикой и вкладываться в свою страну — даже если чужая лучше.
Если я читаю книжку по физике, то охватываю всю Вселенную. Если человек сидит в тюрьме — он будет точно также охватывать всю Вселенную. Поэтому, кстати, люди в тюрьме порой счастливее — они уже сделали все, что могли. Мне кажется, они говорят себе: «Я сделал все что мог. Я не чувствую напряжения и теперь могу отдохнуть».
Понравился материал? Поделись с друзьями!
