Интервью

Что писать политзаключенным: истории переписки

Рисунки Dara T

Что писать политзаключенным: истории переписки

Чем можно помочь заключенным? Послать открытку на праздник, перевести пару рублей на тюремный счет, предложить помощь семье. Переписка в этом скромном списке — самый очевидный способ проявить солидарность. Но на пути к адресату много преград — от собственных сомнений, комплексов и страхов до цензоров, которые забраковывают отдельные фразы и целые письма. Sojka поговорила с людьми, ведущими регулярную переписку, невзирая на обстоятельства. С чего начать и как не сдаваться — рассказывают беларусы.

«Я ПРОСТО СОЗДАЮ ВОЛНУ НЕРАВНОДУШИЯ»

История от Веры

Осенью 2020-го я почувствовала, что мне нужно что-то делать, чтобы не сойти с ума от того, что происходит в стране. Довольно быстро пришла к выводу, что лучшее, на что я способна, — писать письма. Это быстро стало моим спасением и обыденным делом.

Сначала было неловко писать незнакомым людям, особенно мужчинам. Но на тот момент девушек и женщин за решеткой было еще мало, и я поняла, что нужно учиться писать всем. Примерно через месяц я уже довольно легко могла написать любому человеку.

Первый ответ пришел примерно через две недели, это было небольшое письмо от Игоря Лосика. Он писал о своей маленькой дочери. Я плакала. С Игорем у нас в итоге получилась регулярная переписка, правда, я чувствовала, что корреспондентов у него много, и он хоть и старается отвечать всем, но не всегда имеет на это ресурс.

Я всегда начинала с того, что немного рассказывала о себе и о том, что мне важно что-то делать и хоть как-то поддерживать тех, кто за решеткой, поэтому я пишу письма. Часто меня вдохновляли рассуждения моего 5-летнего на тот момент сына. Иногда это было весело, иногда трогательно и вдохновляюще. Помню, что писала о том, как сын, увидев красивый закат солнца, сказал: «Мама, смотри, небо — белое и красное! Даже небо за нас! Они не могут разогнать небо!» А как-то он делился мыслями о том, что «люди, которые нас бьют, просто не знают, что делают, не понимают. Они смотрят в другую сторону, а их руки делают плохое. Они хотят, чтобы их уважали. Они мстят беларусам, потому что хотят, чтобы мы их любили и уважали. Они нам говорят: чего вам надо, вот вам кусок страны, живите. А мы так не хотим. Мы хотим свободы, мама». Я это все записывала и рассказывала об этом в письмах. Не знаю, много ли из этого в итоге дошло до адресатов, но, полагаю, цензорам тоже было полезно почитать.

Кстати, цензоры. Мне сначала было жаль, что вот я пишу, выбираю красивые открытки, покупаю марки и конверты, а кто-то просто возьмет и выбросит их в мусорку. Но постепенно отношение изменилось. Я решила, что просто создаю волну неравнодушия. Ведь кроме узников и цензоров есть еще сотрудники почты, которые продают мне конверты и марки, почтальоны, которые приносят ответы, люди, которым я рассказываю о своем опыте переписки, — это и для них тоже.

Сначала было неловко писать незнакомым людям, особенно мужчинам. Но на тот момент девушек и женщин за решеткой было еще мало, и я поняла, что нужно учиться писать всем. Примерно через месяц я уже довольно легко могла написать любому человеку

Ближе к Рождеству стало проще: мы с сыном нарисовали много открыток на красивой бумаге и я просто поздравляла всех с праздниками. Помню, что удалось отправить около 70 поздравлений.

Зимой и весной мне самой стало психологически тяжелее. Я поддерживала несколько регулярных переписок: например, с Марией Нестеровой (с ней мы до сих пор держим связь), с Дмитрием Фурмановым (Дмитрий — это вообще не человек, а чудо: я обычно и читала его письма, и писала ему с улыбкой) и Дмитрием Козловым, одним из студентов — Егором Канецким… Было еще 3-4 человека, до кого регулярно доходили мои письма.

Писать новым людям снова стало сложно, и тогда я придумала выход: начала поздравлять с Днем рождения. Красивая открытка, теплые слова, отрывок или небольшое стихотворение — и можно отправлять. Обычно даже открытки я присылала в конвертах и добавляла чистые листы и конверт, либо чистую открытку с маркой. Чтобы у человека была возможность или ответить мне, или кому-то другому.

Вести статистику я начала почти сразу. Сначала просто записывала в блокнот, но там было неудобно проверять, кому и когда я прислала письмо. Сделала таблицу в экселе: на одном листе те, кому присылаю (дата, письмо или открытка, обычный конверт или первый класс (и код), вкратце — о чем), на втором — ответы. Стало проще отслеживать регулярность ответов и не забывать, кому и что писала.

Всегда писала от руки. Сначала в группах для тех, кто пишет политзаключенным, считалось, что такие письма имеют больше шансов попасть в руки адресату. После вроде и печатные листы стали доходить примерно с той же вероятностью, что и рукописные, но для меня в последних больше души и больше меня самой. Мне это важно.

Писать новым людям снова стало сложно, и тогда я придумала выход: начала поздравлять с Днем рождения. Красивая открытка, теплые слова, отрывок или небольшое стихотворение — и можно отправлять

Одним из тех, кого я поздравила на Рождество, был Витольд Ашурок. И в ответ на мою открытку он прислал письмо — очень бодрое и патриотично-вдохновленное. Но на мое второе письмо ответа уже не было, и больше я ему так и не написала. В день, когда стало известно о смерти Витольда, я решила найти это письмо и перечитать. Каким-то странным образом оно оказалось на самом верху в коробке, где я хранила ответы от заключенных.

Сейчас, по семейным обстоятельствам, пишу не так много, как раньше, но поддерживаю несколько переписок: если долго нет ответа, пишу новое письмо или посылаю открытку. Обычно связь восстанавливается. Но сейчас многие мои корреспонденты уже не в СИЗО, а в колониях, и времени на письма у них гораздо меньше. Например, мы до сих пор на связи с Марией Нестеровой, и она мне уже близкий человек. Она по возрасту близка к моей маме, то можно сказать, что у меня сейчас есть еще одна любимая тетушка. Мария чудесно рисует и присылает моему сыну самодельные открытки и различные бумажные игрушки. А еще Мария отвечает мне по-беларусски, и ее беларусский за год стал просто шикарным. Вообще, многие из тех, кому я писала, отвечали по-беларусски. Писали, что редко пользуются беларусским языком, но им очень хочется ответить мне именно на нем.

В определенный момент у меня закончились запасы открыток (долгие годы я привозила открытки из путешествий) и те, что можно было найти в книжных магазинах, я уже тоже присылала по несколько раз. Тогда я написала в Фейсбуке, что если кто-то хотел бы поделиться запасами открыток или сам не имеет ресурса писать много, то я готова сделать это за них 🙂 В итоге друзья и даже незнакомые люди стали делиться красивыми открытками, некоторые даже присылали их из других городов и даже стран.

«ТАКАЯ ВОТ ШКОЛА»

История от Александра

Пишу не так часто, так как есть какие-то блоки либо, возможно, сам иногда не в наилучшей психологической форме, чтобы писать. Пишу только одному человеку, с которым десять лет знаком и имею кучу общих историй и интересов. Поэтому в какой-то степени и проще, ведь всегда находится что сказать и что вспомнить.

На первых порах писал от руки и по-беларусски, и письма, и открытки, но оказалось, что они не доходят или очень плохо доходят. Гораздо более эффективной стала переписка через онлайн-сервисы. Появились ответы, из которых становилось ясно, что мое письмо прочитано. Стал писать онлайн и на русском языке, так как были слухи, что цензоры прямо в мусорку отправляют письма от руки, и по-русски им добраться до адресата больше шансов. Все это, конечно, абсурд и идиотизм, с другой стороны — если хоть какая-то есть большая вероятность доставки, то хочется ею воспользоваться.

Рассказываю о делах на свободе, о городе, в котором мы оба живем, но он не может его посмотреть. Город меняется, что-то происходит — об этом можно сообщать, я думаю, без особого риска

Учет своих писем я не веду. Знаю, что человек их получает, и то хорошо. А если что-то потеряется, ничего страшного. Не исключено, что оно где-то в других руках аккумулируется и когда-нибудь станет доступным. Пишу о частных делах, неполитично, стараюсь без особо казуистической эзоповой речи, ведь она, по большому счету, взрослым людям ни к чему. Рассказываю о делах на свободе, о городе, в котором мы оба живем, но он не может его посмотреть. Город меняется, что-то происходит — об этом можно сообщать, я думаю, без особого риска. Новости мира и страны туда через испорченный телевизор и так дойдут, а конкретики не хватает. Также иногда вспоминаю былые разговоры либо общие дела и задумки, то, что нас объединяет.

Насчет настроения — здесь как карта ляжет. Стараюсь писать более-менее в хорошем настроении, не то чтобы бодрым и веселеньким, но чтобы не было уже совсем депрессивно. Там это ненужно, думаю. Хотя ничего человеческое не чуждо. Может, если кто-то напишет печальное письмо, выскажет непростую эмоцию, адресату также это будет важно получить и разделить ее. Но я стараюсь в более-менее гармоничном ключе. То же самое делает и адресат, кстати. Сквозит в письмах, конечно, и печаль, и иногда безнадежность, по крайней мере четкое сожаление, что так произошло. Но между тем — и вера, что все будет хорошо. Достоинство. Стойкость. Даже если получится так, что когда-нибудь поменяемся местами, у меня будет памятный ориентир, как себя вести в такой ситуации. Такая вот школа.Пишу не так часто, так как есть какие-то блоки либо, возможно, сам иногда не в наилучшей психологической форме, чтобы писать. Пишу только одному человеку, с которым десять лет знаком и имею кучу общих историй и интересов. Поэтому в какой-то степени и проще, ведь всегда находится что сказать и что вспомнить.

На первых порах писал от руки и по-беларусски, и письма, и открытки, но оказалось, что они не доходят или очень плохо доходят. Гораздо более эффективной стала переписка через онлайн-сервисы. Появились ответы, из которых становилось ясно, что мое письмо прочитано. Стал писать онлайн и на русском языке, так как были слухи, что цензоры прямо в мусорку отправляют письма от руки, и по-русски им добраться до адресата больше шансов. Все это, конечно, абсурд и идиотизм, с другой стороны — если хоть какая-то есть большая вероятность доставки, то хочется ею воспользоваться.

Что писать политзаключенным: истории переписки

«ПОЧТИ С КАЖДЫМ И КАЖДОЙ МЫ ОБСУЖДАЕМ КНИГИ»

История от Юли

Первые свои письма я написала где-то с год назад. Я выбрала адресатами знакомых людей — Максима Знака и Ольгу Калацкую, но начинать писать все равно было страшно. Я не помню, что было в тех письмах, но они не дошли. Позже, в марте, я взялась писать более целенаправленно: завела таблицу, где начала регистрировать дату письма, адресата, содержимое конверта, а также фотографировала все письма. (Я продолжаю так делать и сейчас).

Сначала я присылала из Австрии открытки с Днем рождения или открытки со стихами именинникам или знакомым. Честно говоря, даже эти короткие послания давались мне с трудом. Весной и летом прошлого года я писала множеству незнакомых людей, присылала десятки писем и открыток, но ответов было мало. Тем дороже они становились, когда прилетали прямо в Грац, хотя я давала и беларусский адрес, на который можно писать.

Но полгода назад мой собственный брат с женой попали за решетку, и поэтому, естественно, я начала больше писать родным людям. Им не дошло ничего из более чем 20 бумажных писем и открыток, которые я присылала отсюда. Наша переписка установилась только где-то с письма 12-го, через сервис Письмо.бел. Кроме брата и его жены, я переписываюсь еще с несколькими знакомыми и ранее незнакомыми мне людьми. Интересно, что бумажные письма доходят скорее в «американку» или в колонии. А на Володарку, кажется, можно пробиться только через Письмо.бел. И то не всегда. Некоторым своим адресатам я написала по 7-8 писем, но ответа не получила ни разу. Видимо, далеко не все получили и мои новогодние поздравления через этот сервис.

Я все же стараюсь писать тем, кого лично знаю или знаю что-то о них. Потому что если на поздравительную открытку отвечает незнакомый человек, то, безусловно, возникает вопрос: а о чем же писать дальше? Я выбрала такой подход: я кратко пишу о себе, и потом о городе Грац, в котором живу, о других городах, где мы бываем, о книгах, которые читаю. Если писать через онлайн-сервис, то есть возможность прикрепить какой-то довольно большой текст. К примеру, тем, кто на Володарке недавно, я присылаю огромный список книг, а тем, кто уже давновато, копирую различные интересные статьи по истории, искусству, литературе, присылаю фото, которые сделала в Граце и в каких-то путешествиях. Присылаю также стихи, свои и чужие. Бумажные письма фотографирую, чтобы не забыть, о чем писала, а электронные сохраняются в моем аккаунте автоматически.

Я выбрала такой подход: я кратко пишу о себе, и потом о городе Грац, в котором живу, о других городах, где мы бываем, о книгах, которые читаю

Ответы на письма бывают разные, но в основном мои адресаты держатся бодро. Почти с каждым и каждой мы обсуждаем книги. В СИЗО все политзаключенные начинают много читать, намного больше, чем на свободе. Библиотека, по крайней мере на Володарке, совсем неплохая, там более тысячи книг. Много художественной классики по-русски, по-беларусски, по-английски и по-немецки, есть учебники по иностранным языкам и программированию. В списке — даже Мишель Фуко, которого в минских книжных магазинах я не видела, его «История безумия в классическую эпоху».

В письмах заключенные также рассказывают о том, бывали ли они в тех местах, о которых я пишу, и если нет, то где бывали. Часто ли ходили в оперу, когда я рассказываю о своем недавнем оперном опыте, или хотели бы съесть на Новый год «шубу», как это было на недавние праздники у нас.

Близкие люди пишут о своих ежедневных занятиях, о том, как скучают по семье. Однажды брат прислал рассказ о коте, который тоже ждет их на свободе. Я напечатала рассказ и переслала его жене. И хотя переписка между заключенными супругами запрещена, по крайней мере таким образом им удается поддерживать связь между собой. Рассказ про их семейного любимца дошел.

Я не могу сказать, что мне легко писать письма, хотя, кажется, писать — это та сфера, в которой я работаю и то, чем я живу. Наоборот, на каждое письмо у меня может уходить несколько часов. Но я знаю, что политзаключенные сильно ждут наши письма — это связь с родными и близкими (по духу), это связь с жизнью, которая у них когда-то была (и будет), это связь с ними самими.Первые свои письма я написала где-то с год назад. Я выбрала адресатами знакомых людей — Максима Знака и Ольгу Калацкую, но начинать писать все равно было страшно. Я не помню, что было в тех письмах, но они не дошли. Позже, в марте, я взялась писать более целенаправленно: завела таблицу, где начала регистрировать дату письма, адресата, содержимое конверта, а также фотографировала все письма. (Я продолжаю так делать и сейчас).

Сначала я присылала из Австрии открытки с Днем рождения или открытки со стихами именинникам или знакомым. Честно говоря, даже эти короткие послания давались мне с трудом. Весной и летом прошлого года я писала множеству незнакомых людей, присылала десятки писем и открыток, но ответов было мало. Тем дороже они становились, когда прилетали прямо в Грац, хотя я давала и беларусский адрес, на который можно писать.

Но полгода назад мой собственный брат с женой попали за решетку, и поэтому, естественно, я начала больше писать родным людям. Им не дошло ничего из более чем 20 бумажных писем и открыток, которые я присылала отсюда. Наша переписка установилась только где-то с письма 12-го, через сервис Письмо.бел. Кроме брата и его жены, я переписываюсь еще с несколькими знакомыми и ранее незнакомыми мне людьми. Интересно, что бумажные письма доходят скорее в «американку» или в колонии. А на Володарку, кажется, можно пробиться только через Письмо.бел. И то не всегда. Некоторым своим адресатам я написала по 7-8 писем, но ответа не получила ни разу. Видимо, далеко не все получили и мои новогодние поздравления через этот сервис.

Я все же стараюсь писать тем, кого лично знаю или знаю что-то о них. Потому что если на поздравительную открытку отвечает незнакомый человек, то, безусловно, возникает вопрос: а о чем же писать дальше? Я выбрала такой подход: я кратко пишу о себе, и потом о городе Грац, в котором живу, о других городах, где мы бываем, о книгах, которые читаю. Если писать через онлайн-сервис, то есть возможность прикрепить какой-то довольно большой текст. К примеру, тем, кто на Володарке недавно, я присылаю огромный список книг, а тем, кто уже давновато, копирую различные интересные статьи по истории, искусству, литературе, присылаю фото, которые сделала в Граце и в каких-то путешествиях. Присылаю также стихи, свои и чужие. Бумажные письма фотографирую, чтобы не забыть, о чем писала, а электронные сохраняются в моем аккаунте автоматически.

«НЕ ПРЯТАТЬСЯ ХОТЯ БЫ В ПИСЬМАХ — МОЙ МИНИМАЛЬНЫЙ УРОВЕНЬ САМОУВАЖЕНИЯ»

История от Натальи

Мне было трудно начать переписку, вообще казалось, что все это большая нелепость, и скоро все выйдут на свободу.

Писать начала в ноябре 2020 года, когда случайно раскрыла письмо, которое пришло мужу: он как раз был в той тюрьме, откуда ему прислали письмо, а я почему-то решила, что это мне. Но раз уж распаковала, то решила ответить, и так завязалась единственная постоянная переписка, которая тянется и поныне. В первом письме написала немного о себе, о своей работе; сказала, что восхищаюсь силой духа человека, способного в тюрьме перечитывать произведения Быкова; рассказала, что читала в последнее время, что интересного было; выразила надежду, что скоро он сможет обнять дочь и жену. Вообще, первый лист был очень длинный, разделен на разделы звездочками.

В первых письмах я рассказываю о себе, о том, чем интересуюсь. Если знаю, что человек много путешествовал по Беларуси — пишу о том, где я сама недавно была; если человек любит читать — о книгах, которые готовлю или читаю; о новых фильмах; какие-то смешные случаи с детьми; интересные встречи. Потом уже проще, ведь завязывается диалог

Фактически, барьер был преодолен. И я решила написать другим. Выбирала, кому писать, как правило на сайте dissident.by. и продолжала переписываться с моим первым другом по переписке. Потом подписала около 20 новогодних открыток, где тоже немного рассказывала о себе и предлагала писать мне. Обычно я присылаю письмо в большом конверте первого класса. Туда кладу несколько чистых конвертов, чистую бумагу, наклейки, несколько чистых открыток (стараюсь приобретать в музеях с произведениями искусства, городами, прислала все свои запасы открыток из путешествий: Виктору Бабарико дошла открытка с Евой), часто — распечатанные раскраски-антистресс, распечатанные стихи или элементарные упражнения по медитации, йоге. И предварительно все брызгаю духами. Если письмо к празднику (Новый год, День рождения и т. д.), то это может быть подписанная открытка с поздравлениями, а в дополнение — письмо.

В первых письмах я рассказываю о себе, о том, чем интересуюсь. Если знаю, что человек много путешествовал по Беларуси — пишу о том, где я сама недавно была; если человек любит читать — о книгах, которые готовлю или читаю; о новых фильмах; какие-то смешные случаи с детьми; интересные встречи. Потом уже проще, ведь завязывается диалог. Советовали писать просто о происходящем на улице, об интересных событиях. Я иногда так и делала и иногда это действительно было интересно адресатам.

Письма пишу и от руки, и печатные. Если знаю, что кому-то точно отдают печатное, то стараюсь печатать. Также могу печатать, чтобы ускорить процесс. Например, весной написала многим о бобре на улице и ассоциации с «Хрониками Нарнии», и меня несколько человек попросили подробнее рассказать о книге. Или хочу рассказать о фильме и вставляю абзацы в разные письма. Но все равно совершенно одинаковые письма не присылаю разным людям и подписываюсь всегда рукой, чтобы оставалось что-то живое.

Учет писем я не веду. Сначала собиралась, но не сделала. У меня есть физические пластиковые папки с полученными ответами, отдельная — с теми, на которые нужно ответить. И папки и файлы с чистыми конвертами и открытками. Получаю письмо — пишу ответ. Их не так много, чтобы забыть. Когда есть силы и время — пишу новым людям. Как выбираю? Субъективно. Их так много, что хоть кому-то написать — уже хорошо. Всегда фотографирую письма, чтобы не писать повторно то же самое и не прислать те же открытки и т. д. Храню в специальной папке на диске. Возможно, это и есть список.

Всегда пишу свой настоящий адрес. Иногда страшно, как, например, когда прислала открытку В. Бабарико после приговора. Я понимаю, что давно есть списки тех, кто пишет и тем более присылает какие-то посылки. Но решила, что не прятаться хотя бы в письмах — мой минимальный уровень самоуважения.

Есть вещи, которые, безусловно, огорчают:

Мальчик-студент, которому передавала книги и сладости в СИЗО, никогда не отвечал. Сейчас он в колонии. Его мать сказала, что он совсем не получает писем, даже от сестры. Но я все равно время от времени присылаю ему открытки. Есть неотправленное письмо Витольду Ашурку. Я утром хотела занести на почту, но не успела.

Девочка-студентка, которая в июне написала, что единственный доступный ей сейчас цветочный аромат — аромат шампуня. А цветов и травы она не видит.

Женщины, имеющие маленьких деток. Девушки-волонтеры, которые пишут, как их оторвали от детей и посадили на Володарку. Папа троих детей из областного центра, который не знает, хватает ли им на жизнь. Это очень тяжелые письма, настроение — соответствующее. Трудно подбадривать людей в такой ситуации, это было бы фальшиво. Я пишу, что разделяю их боль насколько возможно.Мне было трудно начать переписку, вообще казалось, что все это большая нелепость, и скоро все выйдут на свободу.

Писать начала в ноябре 2020 года, когда случайно раскрыла письмо, которое пришло мужу: он как раз был в той тюрьме, откуда ему прислали письмо, а я почему-то решила, что это мне. Но раз уж распаковала, то решила ответить, и так завязалась единственная постоянная переписка, которая тянется и поныне. В первом письме написала немного о себе, о своей работе; сказала, что восхищаюсь силой духа человека, способного в тюрьме перечитывать произведения Быкова; рассказала, что читала в последнее время, что интересного было; выразила надежду, что скоро он сможет обнять дочь и жену. Вообще, первый лист был очень длинный, разделен на разделы звездочками.

Всегда пишу свой настоящий адрес. Иногда страшно, как, например, когда прислала открытку В. Бабарико после приговора. Я понимаю, что давно есть списки тех, кто пишет и тем более присылает какие-то посылки. Но решила, что не прятаться хотя бы в письмах — мой минимальный уровень самоуважения

Есть люди очень сильные, как Виктор Бабарико или обычная женщина из гродненской тюрьмы. Есть те, кто скучает или иногда впадает в отчаяние. Есть те, кто выражает свою боль. Я не пишу чрезмерно мажорных писем, чего-то вроде «Вы герой». Но и стараюсь не выплескивать свое отчаяние. Если совсем плохое настроение, не пишу вообще или сначала делаю запись в дневник, выливаю туда тяжелые эмоции. А вообще всех сейчас прошу просто беречь себя и верить. Ведь тяжелые времена все же закончатся, а пока мы должны себя сберечь.

Почему я вообще пишу? Банально, но из чувства солидарности с теми, кому сейчас тяжелее. Хочется как-то разделить их боль. Не всегда хватает сил, и, наверное, нужна супервизия. Какого-то облегчения, очистки совести совсем не чувствую: эти письма — слишком мелкая капля.

Что писать политзаключенным: истории переписки

«ЗАКЛЮЧЕННЫЕ ЧАСТО ПИШУТ БОДРО И ПОДДЕРЖИВАЮТ МЕНЯ БОЛЬШЕ, ЧЕМ Я ИХ»

История от Алеси

Я начала писать политзаключенным с ноября 2020 года, когда протестная активность на улицах жестоко подавлялась, а выхода требовала. То есть изначально я стала это делать для себя — это была моя терапия, попытка заглушить чувство вины от того, что я на свободе, а они в неволе. Еще я ставила себя на место узников и чувствовала, что мне было бы важно знать, что обо мне не забыли. И еще я ярко выраженный экстраверт, очень поддаюсь тому, что вокруг меня. Когда вокруг меня творческие и красивые беларусы, я сама становлюсь творческой и красивой. А если вокруг тебя серые стены в плесени, что будет в душе?

С этими мыслями я стала писать. Чтобы избегать острых тем, но все же доносить дух времени и смысл происходящего вокруг, я стала писать о культурных событиях: о появлении «беларусского Дудя» и его канала «Жизнь-малина», о выходе книги «Нерасстраляныя» и том, что весь ее тираж раскупили за пару дней, хотя книга стоила 70 рублей, о спектакле в РТБД о Скорине и слезах на глазах зрителей, когда московиты жгли его книги, о постановке в филармонии мистерии «Сестры из рая» и стихотворение Светы Бень, которое поддержало минимум трех политзаключенных.

Иногда и даже часто я печатаю не персональные письма, а просто письмо со своими мыслями, впечатлениями, новостями, и отправляю его по разным тюрьмам и колониям Беларуси. Этот лайфхак я изобрела через 3-4 месяца написания индивидуальных писем от руки: у меня было 10 ответов на 100 отправленных, а количество узников росло каждый день. Тогда я решила оптимизировать процессы: перестала в каждое письмо вставлять рисунок, анкету, закладку, наклейки и всякие ништяки, а остановилась на наборе минимум: печатный лист, пустая открытка с маркой, пустой лист и конвертик для ответа. И у меня получилось все как в учебниках: 20% усилий стали приносить 80% результатов, а 80% усилий добирали оставшиеся 20%. Конечно, я не добилась 100% ответов на мои письма, но такая массовая рассылка вслепую дала мне какое-то количество ответов — и с этими людьми закрепилась постоянная переписка.

Конечно, на адресованные мне письма я уже отвечаю персонально. Начинаю с индивидуальных писем (их бывает 0-3 в неделю), а потом еще 10-15 присылаю тем, от кого давно не было ответа, или людям, которые недавно попали в следственный изолятор. По правилу емэйл-рассылок никогда не шлю все 10-15 писем в одно место, ведь если они лягут на стол одному цензуру, то у них нет шансов. Да и не хотелось бы, чтобы одинаковое письмо попало узникам из одной камеры.

Иногда и даже часто я печатаю не персональные письма, а просто письмо со своими мыслями, впечатлениями, новостями, и отправляю его по разным тюрьмам и колониям Беларуси. Этот лайфхак я изобрела через 3-4 месяца написания индивидуальных писем от руки: у меня было 10 ответов на 100 отправленных, а количество узников росло каждый день

Всегда просматриваю группы «Письма солидарности» в Фейсбуке и «Обсуждаем письма в клеточку» в Телеграмме. Когда там пишут, что кому-то особенно нужна поддержка, включаю их в список своей «рассылки». Ориентируюсь на статистику отправленных писем узникам на «Диссиденте» — пишу наименее известным людям, которые не признаны официально политзаключенными, так как они наиболее обделены вниманием.

Я мечтала получить ответы от Марии Колесниковой и Максима Знака — пока мечта сбылась только на половину: Марии я продолжаю писать, а как же я была счастлива, когда получила первое письмо от Максима Знака! Сейчас у меня более-менее постоянная переписка с Виктором Бабарико, Александром Василевичем, Максимом Знаком, Мией Миткевич, Галиной Дербыш. Раньше почти все мои письма доходили до Ольги Майоровой, но уже несколько месяцев у меня нет весточки от нее. С переводом в колонии со многими утрачивается связь, но это еще и потому, что там у заключенных гораздо меньше времени на переписку. В январе подруга получила письмо от Олега Кравцова — ответ на августовское письмо! У него там еще 70 писем в очереди!

Раньше я вела подробную статистику, кому сколько писем написала, фоткала каждое письмо и открытку, подсчитывала ответы, но сейчас иногда забываю это делать. Когда я чувствую, что мне в письме заключенный написал что-то важное, я делюсь его письмом в сообществах. Например, Витольд Ашурок писал, как несправедливо мы не считаем политзаключенными людей, которых за участие в финансировании протеста лишили бизнеса и бросили за решетку по экономическим статьям — и такие люди сидят в застенках, всеми забыты, без поддержки и веры в лучшее. Или Галина Дербыш писала, как ей отказали, когда она требовала лишить ее беларусского гражданства, раз ей не дают пользоваться правами каждого гражданина на свободу волеизъявления, мыслей, мирных собраний и т. д.Я начала писать политзаключенным с ноября 2020 года, когда протестная активность на улицах жестоко подавлялась, а выхода требовала. То есть изначально я стала это делать для себя — это была моя терапия, попытка заглушить чувство вины от того, что я на свободе, а они в неволе. Еще я ставила себя на место узников и чувствовала, что мне было бы важно знать, что обо мне не забыли. И еще я ярко выраженный экстраверт, очень поддаюсь тому, что вокруг меня. Когда вокруг меня творческие и красивые беларусы, я сама становлюсь творческой и красивой. А если вокруг тебя серые стены в плесени, что будет в душе?

С этими мыслями я стала писать. Чтобы избегать острых тем, но все же доносить дух времени и смысл происходящего вокруг, я стала писать о культурных событиях: о появлении «беларусского Дудя» и его канала «Жизнь-малина», о выходе книги «Нерасстраляныя» и том, что весь ее тираж раскупили за пару дней, хотя книга стоила 70 рублей, о спектакле в РТБД о Скорине и слезах на глазах зрителей, когда московиты жгли его книги, о постановке в филармонии мистерии «Сестры из рая» и стихотворение Светы Бень, которое поддержало минимум трех политзаключенных.

Иногда и даже часто я печатаю не персональные письма, а просто письмо со своими мыслями, впечатлениями, новостями, и отправляю его по разным тюрьмам и колониям Беларуси. Этот лайфхак я изобрела через 3-4 месяца написания индивидуальных писем от руки: у меня было 10 ответов на 100 отправленных, а количество узников росло каждый день. Тогда я решила оптимизировать процессы: перестала в каждое письмо вставлять рисунок, анкету, закладку, наклейки и всякие ништяки, а остановилась на наборе минимум: печатный лист, пустая открытка с маркой, пустой лист и конвертик для ответа. И у меня получилось все как в учебниках: 20% усилий стали приносить 80% результатов, а 80% усилий добирали оставшиеся 20%. Конечно, я не добилась 100% ответов на мои письма, но такая массовая рассылка вслепую дала мне какое-то количество ответов — и с этими людьми закрепилась постоянная переписка.

Конечно, на адресованные мне письма я уже отвечаю персонально. Начинаю с индивидуальных писем (их бывает 0-3 в неделю), а потом еще 10-15 присылаю тем, от кого давно не было ответа, или людям, которые недавно попали в следственный изолятор. По правилу емэйл-рассылок никогда не шлю все 10-15 писем в одно место, ведь если они лягут на стол одному цензуру, то у них нет шансов. Да и не хотелось бы, чтобы одинаковое письмо попало узникам из одной камеры.

За все время я не получила ни одного негативного или пессимистичного письма. Наоборот, узники часто пишут бодро и поддерживают меня больше, чем я их. Только пару раз меня попросили больше не писать

За все время я не получила ни одного негативного или пессимистичного письма. Наоборот, узники часто пишут бодро и поддерживают меня больше, чем я их. Только пару раз меня попросили больше не писать. Первый раз это был Андрей Короленя, которого одним из первых осудили по уголовной статье за велопробег, который был еще до выборов. Потом еще Егор Сугойдь рекомендовал не писать, а то в скором времени и мне может понадобиться право на переписку. И недавно Виктор Бабарико попросил «исключить его из рассылки», но потом я от него получила еще пару писем. Полагаю, причины таких просьб могут быть разные: нехватка эмоциональных сил переписываться с незнакомцем, забота о судьбе тех, кто на свободе, недоверие и сомнение в искренности, нехватка времени, давление со стороны администрации и соседей по камере.

Ну и поделюсь примерами того, о чем я пишу в письмах.

«Я сегодня поделюсь с вами своими впечатлениями от посещения нескольких мероприятий. Первое — это мистерия. Постановка, основанная на материалах суда над Жанной Д’Арк, с суда над студенткой из «Белой розы» — группы сопротивления фашистам в Германии. А еще там было много симфонической музыки, интересный визуальный ряд и невероятная Света Бень. И ее стихотворение, которое запало в душу:

Свет не бывает этот и тот
Свет — это только свет
Из него не вылепишь пулемёт
Не вылепишь пистолет
А если свет затолкать в буфет
В коробочку или в тюрьму
В заточении свет
Источает свет
И выключает тьму

Света Бень написала, что будет счастлива, если эти слова кого-то поддержат. Меня они уже поддержали, так как я живу дальше с надеждой, что рядом есть люди, которые находят силы и смысл что-то создавать. Я ценю их творческую энергию за вклад не только в культурное наследие, но и в нас самих».

 

«Сейчас не так много добра вокруг. Мне кажется, все делается для того, чтобы мы поверили, что остались одни, что никто нас не спасет, что мы наедине со злом. Но я знаю, что одна девушка написала письма всем узникам, более тысячи писем. Я знаю, как это непросто, а она написала. Или вот недавно люди собирали и присылали комплекты термобелья тем, кому сейчас холодно. Или люди присылают цветы женам и мамам заключенных на их день рождения. У Даши Лосик было 17 букетов! Одна женщина устроила дистанционное обучение для заключенной: шлет ей задания по беларусскому языку, а она ответы. Художница в поддержку беларусов, которые за свою гражданскую позицию оказалась в заключении, уже нарисовала более двухсот их портретов. Еще я слышала, что люди организуют игру что-то вроде тайного Санты, только адреса они получают не коллег, а деток заключенных. То, что радует перед Рождеством, это новые детские книги о зиме и новом году, в основном переведенные на беларусский язык. Есть что подарить деткам. Еще я уже и не перечислю, сколько международных премий получили беларусы. Знаю, что документальный фильм о лете 2020 номинирован на «Оскар», а семь беларусских заключенных получили премию Алехновича за произведения, написанные в неволе».

«А еще расскажу о выставке, на которой я была пару недель назад. Она про вязание как средство углубления в себя. Автор этой инсталляции оказалась во время локдауна в Латвии и вывязывала на спицах свои страхи и стресс от замкнутости в четырех стенах. Но во время вязания в ней проснулись давно забытые страхи, из-за которых она в детстве и научилась вязать. В 1990-е в семье не было денег на новые вещи, и она всегда боялась, что ей нечего носить, что в школе засмеют. Теперь, за время карантина, ей пришлось связать 13 свитеров, 4 шапки, 2 снуда и 1 пальто, чтобы вывязать свою детскую травму и перестать бояться не выжить. И если беларусы травмированы чем угодно, только не карантином, то во мне вторая, детская травма автора вызвала больше отклика, чем первая, послужившая поводом для инсталляции. А вчера я узнала, что выставку преждевременно свернули без комментариев. А если у нас что-то происходит без комментариев, то напрашивается только одна версия событий… Камон, выставка о вязании на спицах!!! Серьезно? Но названия произведений мне запомнились: “Жизнь взаперти”, “Путешествие нити вместо полетов”, “10 дней изоляции: полиция не позвонила”, “1500 метров тревоги во время короны”…»

 

«Перед праздниками я отправила 40 открыток в самые разные места Беларуси, и они пачкой мне вернулись, так и не попав за решетку, так как на открытках без специальной разметки я написала сначала «кому», потом текст послания, а потом подписала «от кого». Так мы узнали, что на почте уже все автоматизировано, и первый адрес — отправителя, а второй — адресата. И никак иначе. Айти-страна! А тем временем 1 января вышел фильм «Возвращение в Хогвартс», где встретились актеры фильма о Гарри Поттере и вспоминали, как снималась эпопея и как они взрослели вместе с ней. Очень трогательное видео. А тут я ехала домой на машине — и мне Яндекс.Музыка предложила песню «Сплин» (весна 2020 года), которая называется «Передайте это Гарри Поттеру, если вдруг его встретите». Слышали? Я — впервые, а она того достойна. (и далее текст)»

 

«Вчера Онлайнер завел новый тг-канал, на котором будет публиковать больше новостей по-беларусски. Мне в рекомендациях в инстаграме появляется все больше аккаунтов, которые так или иначе помогают лучше изучать историю, язык или культуру Беларуси. У меня также есть идея завести аккаунт «Памылкі ў беларускай мове» и публиковать там наиболее частые ошибки с примерами и правильные варианты употребления тех или иных слов. Но я пока сомневаюсь, ведь ошибки — это все же фокус на негативе. Не будет ли это очень депрессивно… во всяком случае, стоило бы уже накапливать материал.

ААА! И последняя новость! Появилась очень простая, но вирусная игра — теперь по-беларусски. Нужно ежедневно угадывать одно слово из 5 букв — у вас 6 попыток. Первое пишешь вслепую, серым подсвечивает буквы, которых нет в загаданном слове, коричневым — которые есть, но не на этом месте, а зеленым — есть и как раз на этом месте. Можно так и друг другу загадывать, ведь многим одного слова в день мало, и они лезут угадывать слова на других языках!

Помните, что мы не можем быть счастливы, пока вы не на свободе. Мы ждем!»