Новые времена привнесли в жизнь беларусов новые разговоры, к которым мы все не были готовы. Политзаключенные, беженцы, вынужденные иммигранты — как и о чем говорить с этими людьми? Как деликатно затрагивать темы, от которых им больно? Sojka поговорила с беларусами, которые столкнулись с негативом, хейтом или непониманием из-за беларусского паспорта, отсидки в тюрьме или беженства.
«УДИВЛЯЮТ ЛЮДИ, КОТОРЫЕ СЛОВНО НЕ ВИДЯТ, ЧТО ПРОИСХОДИТ ВОКРУГ»
История Елены
Чаще всего мне задают один и тот же вопрос: «Как там у мужа дела?» Но я не знаю, что отвечать: он пишет, что держится, но как оно на самом деле… Я даже не знаю, как выглядит его камера.
В принципе, меня никакие расспросы на обижают. Но есть вещи, которые неприятны. Например, знакомая заявила: «Я послушала твои рассказы и поняла, что всем заключенным в СИЗО очень хорошо живется». С какой стороны она меня слушала — не знаю. Теперь с ней вообще не развиваю эту тему.
Еще удивляют люди, которые в наших реалиях еще надеются на органы власти и словно не видят, что происходит вокруг.
Родители мужа искренне говорили после ареста: «За что? Он же ничего такого не сделал». Как будто все остальные, которых до этого арестовывали за лайки и комментарии, делали что-то плохое и запрещенное
И родители почему-то считают, что полгода пройдет, ничего не найдут и отпустят. Как можно быть такими наивными и в это верить?..
Ну, и я заметила, что сама стала очень много говорить. Наверное, не хватает общения с кем-то взрослым по вечерам. Я даже недавно шла на маникюр и думала ничего не рассказывать, чтобы не напрягать человека. Но в итоге проговорила нон-стоп: мастер мне задала один вопрос — и меня понесло…
«Я ПОДУМАЛ: НУ ВСЕ, СЕЙЧАС МНЕ ПРИЛЕТИТ»
История Игоря
Мы с семьей жили в Ирпене и попали в самый эпицентр войны. Сначала думали оставаться — закупили продуктов, думали перебраться к сестре жены на первый этаж. Сразу была сумятица, никто не понимал, что делать и куда идти помогать. Я погуглил, где находится военкомат, и пошел туда. Военком посмотрел на мой военный билет (год в армии, два месяца военных сборов, три военные специальности) и сказал, что я не первый беларус, который сюда приходит, но иностранцев пока не берут. Негатива никакого не было.
В территориальную оборону в этот день я уже не успевал из-за комендантского часа, а ночью так херачили снаряды, что жена сказала: давайте все-таки уедем. И мы выехали в небольшое село в Житомирской области. Там я пошел записываться в территориальную оборону, но они вызвали каких-то военных. Приехали мужики с автоматами, посадили меня в машину и повезли в полицию разбираться.
И имея опыт, как меня 8 августа 2020 года полдня избивали в милиции за фото автозака, я подумал: ну все, сейчас мне прилетит. Я же понимал, что меня считают диверсантом: ну представьте ситуацию, когда Германия нападает на Советский Союз, и вдруг выбегает немец и говорит: «Я опытный вояка, запишите меня в армию»
Но хлопцы вели себя очень корректно. Конечно, сразу со злостью говорили: «В войско захотел? Сейчас мы тебя доставим в войско». Но потом пообщались, посмотрели мой телефон, проверили документы, позвонили жене-украинке — и все. Отношение вообще другое — как к человеку. Я не знаю, что бы в беларусской милиции сделали с тем, кого посчитали бы диверсантом.
Потом с мужиками мы ходили патрулировать в селе — они тоже нормально ко мне относились. На работе спросили, буду ли я оставаться у них работать, и сказали, что я «хороший беларус».
Сейчас вывез семью в Польшу и помогаю в Красном Кресте. Но планирую вернуться волонтерить в Украину.
«ДРУЗЬЯ “НЕ ВЫВОЗИЛИ” РАССКАЗОВ ОБ ОКРЕСТИНА»
История Ольги
Человек выходит из тюрьмы — и это самое большое событие в его жизни. И если его об этом спросить, то можно не рассчитать свои силы и ресурсы, чтобы все выслушать, и таким образом получить «травму свидетеля».
У меня были такие случаи, когда люди искренне интересовались: «Ну, как там?», но потом «не вывозили» рассказа: их ресурс слушания заканчивался раньше, чем моя история — они начинали залипать в телефон, отключать внимание, а я еще не все рассказывала. Уверена, что люди не хотели плохого, просто они не тянули подобные истории. Возможно, была и моя вина, что я не могла рассказать коротко. Но потом я подготовила экспресс-истории: как отключили воду, подселили бомжиху и как я играла против милиционеров в составление слов из надписи «следственный кабинет».
Были случаи, которые выбивали из колеи. Когда я вышла, мне позвонил отец и спросил: «Ну что, и оно того стоило?» Я офигела от такого вопроса, было очень обидно
Бабка-соседка, которой очень не нравилась активность нашего двора, встретила меня вопросом: «Ну что, вправили тебе там мозги?» Но это было не так обидно, как вопрос от отца.
Еще мне позвонила знакомая, чтобы узнать, как я. Но по факту в разговоре жаловалась на то, что люди развели эти ненужные протесты и что от них будет только хуже. Я не спорила — что я, задерганная, судимая и обессиленная, могла возразить взрослой женщине, которая хвасталась, что ее муж-военный строит карьеру, какое у них жилье и как мало ему осталось до пенсии? Что я могла сказать женщине, которая звонила мне, чтобы я ее пожалела, ведь у ее бедного мужа были дополнительные дежурства? Это то ли бестактность, то ли еще что — не знаю.
Но должна сказать, что историй поддержки у меня было в миллиард раз больше.
«В ЕВРОПЕ ТО ЛИ НЕ ЗНАЮТ, ЧТО ПРОИСХОДИЛО И ПРОИСХОДИТ В БЕЛАРУСИ, ТО ЛИ ПРОСТО ИЗДЕВАЮТСЯ»
История Анастасии
Я эвакуировалась из Киева во Львов. Потом записалась в беларусский автобус, чтобы выехать в Польшу, но случайно перепутала и села в тот, где были только украинцы. На границе всем поставили штамп о выезде прямо в автобусе, а мой паспорт забрали. Пограничница очень агрессивно на меня отреагирировала и поднаехала: «Почему вы не возвращаетесь в Беларусь? Вы же нас бомбите». В общем, на 25 минут задержали весь автобус из-за моего паспорта.
Украинка, которая рядом со мной ехала в автобусе, прифигела от такого отношения и удивлялась, почему пограничница на меня так наехала: «Ну и что, что ты беларуска?» В общем, была даже под большим впечатлением, чем я.
Теперь я в Литве, но статус беженца получить не могу — несмотря на то, что жила в Украине и у меня есть украинский ВНЖ. Я была в департаменте по миграции, и мне сказали, что подать документы на международную защиту я, конечно, могу, но они будут рассматриваться после всех-всех заявлений украинцев. А их в Литве около 19 тысяч, то есть мое заявление будет рассматриваться… примерно никогда.
С одной стороны, я понимаю, что украинцам сейчас важнее помочь, но помощь беларусам отсутствует в принципе — нам помогают только другие беларусы и общественные организации, которые это делали после 2020 года.
А чтобы получить какую-то помощь в ЕС на государственном уровне, нужно доказать, почему ты не можешь вернуться в Беларусь. Такое ощущение, что в Европе то ли не знают, что происходило и происходит в Беларуси, то ли просто издеваются. Мне хочется верить, что это непонимание и незнание
Ну и про банковские карточки: я сейчас в ситуации, когда у меня не работают ни беларусские, ни украинские карточки, и пока мне не удалось открыть литовскую карту. И это насущная проблема — многие сервисы можно оплатить только картой
«ОДНОКЛАССНИКИ НАЧАЛИ ОБЗЫВАТЬ МОЕГО РЕБЕНКА “ПУТИН” И “РУССКИЙ ШПИОН”»
История Марии
Мой сын ходит в первый класс польской школы. Он живет в Польше с двух лет, польский знает лучше русского и говорит без акцента, имеет польское и беларусское гражданство. И никогда раньше за эти годы мы не сталкивались с дискриминацией по происхождению.
Но в последние недели одноклассники-поляки начали обзывать ребенка «путин», «русский шпион», говорить, что он «помогает убивать украинцев», что он «разместил на половине своей страны пушки и обстреливает Украину», и пугают, что будут «воевать против него»
В классе нет других «иностранцев»: ни русских, ни украинцев, ни беларусов. Поэтому достается сейчас одному нашему ребенку.
Ранее с этими ребятами случались конфликты, но не на национальной почве — скорее, были просто разборки мальчишек.
Мы, конечно, сразу сообщили классному руководителю, воспитателю продленки и школьному психологу. Попросили провести беседу, поговорить с родителями и обратить внимание на эту ситуацию. С ребенком тоже поговорили.
Сегодня уже не было никаких обзываний от детей, но ситуация явно требует большего внимания, чем просто разговоры. Так как такие высказывания — это не только травля по отношению к нашему ребенку, но и вредное мышление для их детей: оно сформирует нетерпимых и озлобленных людей.
Откуда у детей взялись такие высказывания и поведение, не могу сказать точно, так как не знакома с их семьями близко. И возможности пообщаться с ними пока не было — из-за коронавирусных ограничений нельзя ни в школу зайти, ни с классным руководителем встретиться, все происходит через переписку или телефонный звонок. С личными данными очень строго: никто не предоставит мне телефон родителей этих детей, чтобы выяснить их позицию и поговорить. Все решается через школу, и на данный момент меня это устраивает, потому что я доверяю нашей школе.
Сейчас вся Польша гудит о помощи Украине и о том, что Россия и Беларусь — это агрессоры. А так как с Россией здесь никогда не было дружественных отношений, то тема обсуждается очень резко. Ну а дети как губки — все впитывают, что говорят родители или по телевизору.
Конечно, перед Польшей сейчас стоит большой вызов — и помочь беженцам, и своих не обидеть, и такие ситуации нивелировать. И хочется надеяться, что у страны это получится. Но я все больше среди своих знакомых русскоязычных слышу разговоры о возможном переезде в другие страны.
«Я ИСПУГАЛАСЬ И ЗАКЛЕИЛА ФЛАГ НА НОМЕРАХ МАШИНЫ»
История Полины
Я была на парковке большого магазина, доставала сына из автокресла, а ко мне подошли двое мужчин и стали кричать что-то вроде «вы, беларусы, тоже виноваты в этой войне».
Сейчас я анализирую ситуацию и понимаю, что не имею права винить этих людей — у них, возможно, в эти дни кто-то погиб в Украине. Уровень стресса и человеческого кипения поднялись настолько, что люди выплескивали агрессию как могли
Сейчас я анализирую ситуацию и понимаю, что не имею права винить этих людей — у них, возможно, в эти дни кто-то погиб в Украине. Уровень стресса и человеческого кипения поднялись настолько, что люди выплескивали агрессию как могли.
Сначала я, конечно, испугалась, так как в то время начали появляться сообщения, что стали бить машины на беларусских номерах в Польше. Но потом поняла, что многие разделяют действующую власть и людей, не ставят между ними знак равенства, и поэтому перестала волноваться.
Знаю нескольких беларусов, которые заклеили на номере красно-зеленый флаг на бело-красно-белый. Их останавливала полиция, но никаких вопросов к номерам не возникало. Я и сама заклеила белым флаг на номерах. Но теперь понимаю, что этого можно было и не делать — больше я не встречала признаков агрессии в свою сторону, это был единичный случай.
Понравился материал? Поделись с друзьями!
